Онкологическая больница. Её пациенты похожи на узников концлагерей. Непонятная атмосфера, которую мне не удалось идентифицировать, окружает само здание. Смесь отчаяния, боли и небольшой надежды эти эмоции пропитали все ...
Не понимаю, как тут могут работать люди. Даже просто сидя здесь, возле стола справок, хочется плакать. Я жду, жду близкого человека. В палату не пускают, но ему разрешили спуститься к посетителям. Тик-так, слежу за стрелкой на часах, время течёт не так как обычно, каждая минута кажется вечностью. Мимо проходят другие пациенты, они идут как-то тихо, не спеша, словно застряли в вязком киселе. Вот мужчина на инвалидной коляске, потухшие глаза, серая кожа, угнетающее зрелище. Женщины выглядят не лучше, зато сразу видно тех, кто болеет недавно, в них ещё остаётся та задорность и чисто женские уловки для привлечения мужчин. Их кокетство выглядит неуместным здесь, но разбавляет напряженную атмосферу.
Ожидание затягивалось, беспокойство нарастало, но вот, открывается дверь и выходит он. Осунувшийся, на некрепко стоящих ногах, но при этом с лучезарной улыбкой на лице. Я выдохнула, казалось, что все это время я просто стояла затаив дыхание, вместе с выдохом пришло облегчение. Он здесь, сам вышел, на своих ногах, большего мне не нужно было.
Мы сидели и разговаривали, сначала неловкие и глупые вопросы «как дела, как на учебе», а после уже разговорились и начали шутить и смеяться, я уже и забыла, где нахожусь, даже солнце вышло из-за облаков и стало пробиваться через плотные жалюзи. Мы могли бы разговаривать очень и очень долго, если бы не настало время процедур, о которых сообщила подошедшая медсестра. Прощание вышло коротким, что-то вроде «Передай привет бабушке и маме», я, конечно же, молча кивнула и, улыбнувшись быстро ушла, чтобы никто не увидел, как по моим щекам катятся слезы.
Рассказ мог бы закончиться именно так, если бы у судьбы были другие планы. Но, увы, нелепая задержка на учебе не дала мне в последний день увидеться с близким человеком…
Я стою возле регистратуры, вокруг толпятся люди, которые тоже хотят узнать о своих родных. Прошу медсестру уточнить номер палаты, в торакальном отделении, но она не находит нужной фамилии в списке. Я набираю выученный наизусть номер, гудок, второй, третий… только на пятый сняли трубку, слышу женский голос и спрашиваю «Здравствуйте, а Виктор Иванович ушел на процедуры?». Недолгая тишина на том конце напрягла и все тот же холодный женский голос произносит «Виктор Иванович умер час назад, кем вы ему приходитесь?». Не веря в происходящее с губ срывается «Это глупая шутка». Я сбрасываю звонок, иду к лавочке и сижу, не понимая, что происходит. В следующую секунду покатились слезы и началась истерика, не помню, что я делала, но забирала меня оттуда мама. В полукоматозном состоянии мы приехали домой, бабушке хватило всего пары секунд чтобы понять – дедушки больше нет. Три одиноких женщины, постаревших, кажется на целую вечность молча сели за стол, не разговаривая, понимали, что твориться в душе у каждой.
Страх – вот что нас сейчас держало вместе. Страшно – когда теряешь близкого, страшно – когда любая вещь в доме – напоминание, страшно – когда не понимаешь, как дальше с этим жить. После всего тебя ждет пустота. Она словно большая черная дыра засасывает в свою воронку безразличия. Я плохо помню следующие два месяца, лишь скорбящие лица родственников, одногруппников и других мало знакомых людей, они словно в калейдоскопе мелькали то тут, то там, выражая соболезнования.
Смешно, но я поначалу забывалась и звонила на его номер, чтобы узнать, не нужно ли купить хлеба или чего еще. А потом осознание било током.
Прошло уже достаточно времени, но я до сих пор, до жути, боюсь куда-то опоздать и что-то не успеть сделать, ведь кто знает, это может быть нашим последним опозданием в этой жизни.
Merci pour la lecture!
Nous pouvons garder Inkspired gratuitement en affichant des annonces à nos visiteurs. S’il vous plaît, soutenez-nous en ajoutant ou en désactivant AdBlocker.
Après l’avoir fait, veuillez recharger le site Web pour continuer à utiliser Inkspired normalement.